«ЗМ» продолжает собирать мнения участников зернового рынка о торговом сезоне прошлом и нынешнем. Сегодня мы беседуем с генеральным директором компании «Виталмар Казахстан» Александром Маловым. 

- Компания, которую Вы возглавляете, в представлении не нуждается, но, тем не менее, «Виталмар - Казахстан» какую долю занимает на рынке и в каких проектах участвует?

- Виталмар является одним из основных экспортеров зерна в Казахстане, активно работает практически на всех в экспортных направлениях, куда грузится зерно из Казахстана. Преимущество нашей компании в том, что мы даем максимально высокую цену для производителей, за счет того, что работаем на конечные рынки поставок. Основные направления: Центральная Азия, Иран, черноморские порты - по масличным культурам и высококачественной пшенице - твердой и мягкой. Также компания осуществляет инвестпроект: строит два элеватора: в Северо-Казахстанской и Костанайской областях, мощностью каждого по 38 тыс. тонн. Есть перспектива увеличения до шести элеваторов. 

- Прошлый торговый сезон, уже понятно, был неудачным, с чем Вы связываете это?

- В первую очередь с качеством зерна, качество было нехорошее, плюс объем был небольшой, а также уменьшение цены российской пшеницы из-за девальвации рубля. Все эти факторы сработали на то, что рынок был не предсказуемый, не прогнозируемый и где-то пошел в разрез с ожиданиями. 

- Цена на внутреннем рынке, наверное, тоже была не приемлема для покупателей? 

- Цена на внутреннем рынке формировалась экспортным спросом и спросом мукомольных предприятий. В том году у мукомолов была дополнительная возможность: их цены были интереснее. Они были активнее на рынке и давали высокие цены для продавцов. Но за счет хорошего качества российской пшеницы (не стандартного для них - высокая по клейковине, натуре, ИДК), ходившей с октября по март, цена скорректировалась. По моим оценкам, зашло в Казахстан с России более миллиона тонн. Повторюсь, что за счет качества, на наших предприятиях, российская пшеница была востребована. То есть их объем сработал на падение цены. Таким образом, поступление российской пшеницы, больше миллиона тонн, дало возможность сохранить внутренние цены и удержать экспортные объемы и зерна и муки. Если бы эта пшеница не зашла, то у нас был бы дефицит пшеницы, это раз. А во-вторых, цены были бы гораздо выше.

- Вопросу вхождении российской пшеницы на рынок Казахстана придается повышенное внимание. Судя же по вашим словам, в этом ничего страшного нет?

- Конечно, эта пшеница сыграла ключевую роль в момент снижения цен с ноября по апрель. Нестандартно высокое качество российской пшеницы сработало на выравнивание нашего плохого качества. Таким образом, в Центральную Азию мы повезли зерно среднего качества: вроде бы как нашего происхождения, но на самом деле, это была наша пшеница, смешанная с российской. Это была нестандартная ситуация: никогда за 20 лет мы не импортировали большой объем российской пшеницы. А это произошло, во-первых, за счет отсутствия границ, а во- вторых, за счет того, что зерно шло не официальное либо через ИП, то есть происхождение было не подтвержденное. В результате оказывалось, будто это наше зерно, а на самом деле это была не наша пшеница. 

- Иначе говоря, это плохо для рынка или хорошо?

- Смотря для кого, и что в этой ситуации считать рынком. Для поддержания экспортного авторитета Казахстана, это было хорошо. Для производителей, у которых оставались какие-то объемы в ожидании роста цены, это было плохо. Для экспортеров позиция дополнительных объемов не сыграло ключевой роли. Хотя мы были в ожидании роста цен, и мы немножко проиграли. Но это было совершенно нормально, это же рынок, невозможно прогнозировать. Поэтому, когда мы говорим хорошо это или плохо, надо смотреть для кого. Хорошо, наверное, что мы свои объемы удержали на экспорт и отгрузили свои 6,5-7 млн. тонн. Плохо для тех, кто держал зерно до последнего, веря в то, что цены вырастут. Они не выросли, а даже упали. 

- Объемы, вроде бы сдержали, а вот географию, не совсем выдержали. Например с Азербайджаном, мы сработали с минусом 514 тыс. тонн к среднегодовому показателю, по Ирану тоже, как кажется, могли и лучше. 

- За последние 7 лет экспортные ориентиры Казахстана изменились кардинально. То, что мы ушли с Черного моря, это в принципе объяснимо: логистика-дорогая, цены низкие. Естественно, продавать очень дешево нам совершенно не выгодно. Что касается рынка Ирана, то он тоже имеет выходы и на нас, и на другие рынки. Отсутствие стабильных объемов со стабильными качественными показателями сделали нашу пшеницу неконкурентноспособной на иранском рынке. У Ирана высокий спрос на среднее качество, поэтому они покупали на мировых рынках. Что касается ячменя, то мы отработали среднегодовые показатели, именно с Ираном. В этом году мы ожидаем, что экспорт в Иран будет гораздо выше, возможно, включая пшеницу.

Азербайджан всегда покупает и у России и Казахстана, и сравнивает качество. Исторически Россия производит 4 класс, Казахстан производит 3 класс. Но последние 3-4 сезона Россия производила 3 класс, совершенно не стандартный для нее. За счет дешевой логистики и зерна хорошего качества, конкурентоспособность российской пшеницы, была гораздо выше, чем казахстанской.

 В этом сезоне с Азербайджаном по цене мы пока не сошлись. В силу ситуации на российском рынке, мы видим, что качественная пшеница им будет необходима. Теперь вопрос будет ли она у нас. Ответить сможем только через месяц, пока тенденция идет на ухудшение качества. 

- О прогнозах. Если продолжать о партнерах, Азербайджан получит неплохой урожай, Иран недавно информировал, что накопил рекордные запасы внутри страны. Куда пойдет казахстанской зерно? Даже если получим качество, какие найдем новые рынки? 

- Я уверен, что мы будем стабильно работать по сценарию прошлого года. Будем обеспечивать центральную Азию, для этого качественной пшеницы нам будет достаточно, вне зависимости как соберет Северный Казахстан. Все потребности Центральной Азии, мы можем закрыть. Что касается Ирана, то я более оптимистично смотрю на этот сезон. Думаю, мы доставим большие объемы ячменя, и скорее всего, повезем туда пшеницу 4 класса, которая будет повсеместно и пшеницу слабого 3 класса.

 Таким образом, мы в теории можем поднять объем поставок на Иран до 1,5 миллиона тонн, что будет вполне достаточно, чтобы выйти на необходимые объемы 6-7 тонн. 

По масличным культурам, все, что мы соберем, повезем туда, где будет спрос, а он будет в Иране и в Европе. До 0,5 млн. тонн уйдет в общих цифрах. Но опять же в силу отсутствия статистики, мы можем считать на пальцах, на калькуляторе...

Таким образом, в Азербайджан поедет определенный объем зерна, порядка 300-400 тысяч тонн максимум. 

- То есть по вашим словам, этих рынков нам достаточно. С позиции макроэкономики, все-таки, мы должно оставаться на локальном рынке и не оставить попытки куда-то дальше выходить?

- Спрос рождает предложение, если у нас будет урожай, а себестоимость производителей будет позволять идти на мировые рынки, будем выходить туда. Если будем сохранять урожай 1-1,5 тонны с гектара, то нам нет смысла выходить на мировые рынки. Себестоимость будет всегда высокая, за счет логистики. Конкурировать с российской и украинской пшеницей будет очень сложно. В принципе, я не вижу необходимости «показывать мускулы» на мировых рынках. За столько лет у нас появились стабильные рынки потребления, которые больше растут, чем падают. Мы еще не включили в список потенциального потребления Афганистан. Возможно, мы там будем конкурировать хотя бы по муке. В прошлом сезоне, который уже закончился, мы отгрузили порядка 700 тысяч. Им более интересна наша мука, чем пшеница. С точки зрения объемов, нам разницы нет, даже выгоднее. 

- Трейдеру, что выгоднее расширять географию или работать на локальном рынке?

- Трейдеру выгодно зарабатывать при стабильности рынка, стабильности цены, ожидания. Но сейчас, при текущей картине, очень сложно быть стабильным на рынке. Цены меняются, ориентиры меняются, внутриполитическая ситуация меняется, девальвация тенге… Опять же невозможно планировать возврат НДС, соответственно, очень сложно быть конкурентным. 

- Может, мы должны отказаться считать цену в долларах внутри страны? 

- Я считаю, что мы не должны, не можем, и не откажемся от долларовой зависимости. Все мировые рынки складываются долларом. И даже здесь, в Центральной Азии, нам невозможно привязываться к тенге, или к таджикскому сомони, или другой валюте. Все ориентированы на доллар. Доллары дают возможность нашим крестьянам, даже с учетом девальвации тенге получать выручку больше. В свете последних государственных программ оздоровления сельхозбизнеса, многие предприятия профинансировались в тенге, а значит, выручка в тенге у них будет выше, чем в прошлом году. Таким образом, если закрывать обязательства по текущему финансированию, я считаю, для них очень неплохая картина складывается. А трейдерам, как они зарабатывали свои пять долларов, так они и будут зарабатывать. 

- Традиционный вопрос: где в АПК Казахстана маржа?

- Это сложный вопрос, его нужно рассматривать структурировано относительно каждого вида деятельности. Я считаю, что в каждом виде деятельности сельского хозяйства есть маржа. Но в первую очередь, нужен профессиональный подход, технологии, профессиональные кадры, и недорогое финансирование с учетом длинных денег и низких процентов. В таком случае, конечно, любое направление становится привлекательным. Все это будет давать маржу. У нас со всеми пунктами, которые я перечисли есть проблемы. Нет кадров, финансирования, технологий. Кому удается совместить все эти факты воедино, у тех и рентабельность высокая. 

- Какие факторы влияют на то, что у нас нет всего этого?

- Каждый из перечисленных факторов индивидуален в рассмотрении. У нас нет профессиональных кадров, потому что нет образовательных учреждений, которые могли бы научить правильному ведению животноводства. Все что есть, это капля в море. Привлекать людей извне – дорого. Не укладываемся в бюджет. 

Что касается дешевого финансирования, у нас тоже с этим есть проблемы. Дешевых денег нет. Кризис не дает дешевых денег тем более в местной валюте. Программы, которое дает нам государство - интересные, неплохие, но тоже очень тяжело привлечь эти деньги. Технологии опять же фактор - вытекающий из первых двух. Будут деньги - будут технологии, у тебя все получится, чтобы построить бизнес.

Если бы были дешевые деньги, все предприятия были рентабельными. А у нас предприятия работают на банки. В Европе дают финансирование под 2-2,5 % годовых, у нас свыше 10%. Рентабельность предприятия 10% в год - неплохая. А если мы рассматриваем наши предприятия, то они десять лет платят проценты банкам. Крестьяне концы с концами не могут свести. Программа оздоровления должна дальше продолжаться, чтобы предприятия смогли встать с колен. Но опять же, мы находимся в зоне рискованного земледелия и последние два года это подтвердили. Мы не знаем, что может произойти с качеством и количеством зерна, в прошлом году это все видели, и в позапрошлом году качество было не самое лучшее, даже последние 3 сезона у нас проблемы с качеством.

- Может это вытекает из тех факторов, о которых вы говорили, и производители зерна вынуждены интенсифицировать производство? 

- Нет, это в силу того, что мы находимся в зоне рискованного земледелия. У нас есть риски, которые не зависят от крестьян, технологий и от других факторов. Крестьяне зависят от погоды в том числе. К тому же, система страхования у нас не работает. В прошлом году, когда фермеры не смогли убрать урожай, не получили ничего. А в Европе была бы полная компенсация, если бы такое произошло. А у нас даже в понимании нет, что это может быть. Многое зависит от технологии, людей, но и природный фактор нельзя исключать. Он нам показал, что и два года подряд может быть плохая ситуация по качеству и количеству зерна. В этом году будем верить, что сможем собрать и по качеству и по количеству, средний урожай, который позволит производителям покрыть свои обязательства и заработать.

Вопросы ЗМ